Аня сидела на краешке больничной койки, держа на руках маленький свёрток. Её сын мирно посапывал, сжимая крошечный кулачок. В палате пахло детским кремом и стерильными простынями. Она оглянулась, чемодан уже собран, выписка через полчаса.
— Ну что, мамочка, готова? — спросила медсестра, заглянув в палату.
Аня кивнула. Готова ли? Кто вообще бывает готов к такой жизни? Но назад дороги нет.
Возле роддома её ждал Слава. Он нервно притоптывал у входа, куртка помятая, под глазами синяки.
— Привет, — Аня попыталась улыбнуться. — Ты рад?
— Конечно, рад, — он натянуто улыбнулся и взял сумку.
Она заметила, что муж ни разу не посмотрел на сына.
— Мамы дома нет? — спросила она, когда они сели в машину.
— Есть.
— Она… рада?
— Ну… — Слава замялся. — Ей сложно. Ты же знаешь, как она переживает за меня, за нас.
Аня стиснула зубы. Переживает — это громко сказано.
Доехали быстро. В подъезде пахло варёной картошкой и стиральным порошком. Аня осторожно перешагнула через порог, прижимая малыша к груди.
— Ну наконец-то, — раздался голос из кухни.
Татьяна Сергеевна вышла в коридор, вытирая руки о фартук. Её взгляд скользнул по младенцу, но задержался на Ане.
— Проходите, — она развернулась и ушла обратно.
Аня переступила порог комнаты. Узкое окно, диван, старая стенка с фарфоровыми статуэтками. Детской кроватки не было.
— Слава, а где кроватка?
— Мам, где кроватка? — переспросил он.
— Я не знала, куда её ставить, — раздался голос из кухни. — Тут и так места нет. Положишь рядом с собой.
Аня хотела возразить, но посмотрела на мужа. Он уже сидел на кухне, ковыряя вилкой картошку.
— Раздевайся давай, а то стоишь в коридоре, как гостья, — бросила свекровь.
Аня быстро поняла, быть в доме Татьяны Сергеевны – значит следовать её правилам. Она говорила, как кормить, когда купать, в каком положении держать малыша.
— Ну вот ты опять его укачиваешь, — раздражённо произнесла свекровь, заходя в комнату. — Привыкнет на руки — потом на шею сядет.
— Он маленький, ему нужна мама.
— А я своих четверых как растила? В кроватку положила, и пусть орёт, — отмахнулась Татьяна Сергеевна.
Аня промолчала. Спорить не было смысла.
Через неделю стало хуже. Свекровь ходила по дому с недовольным лицом, закатывала глаза, когда малыш плакал. А Слава… Он просто отстранился. Днём уходил на работу, вечером молчал, уставившись в телефон.
Однажды ночью ребёнок долго не мог уснуть. Аня ходила по комнате, укачивала его, напевала тихую колыбельную.
— Да что это такое?! — раздался злой голос.
Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась свекровь.
— Сколько можно терпеть этот ор?! Мне завтра рано вставать!
— Он маленький, что я могу сделать?!
— Ты можешь уйти в другую комнату!
— Куда?! — Аня повернулась к Славе, который стоял в дверях, сонно почесывая затылок. — Слава, скажи что-нибудь!
— Мам, ну… давай потерпим, пока привыкнет…
— Потерпим?! — Татьяна Сергеевна всплеснула руками. — Я в своём доме должна терпеть?! Да чтоб я ещё раз пустила сюда кого-то с грудным младенцем!
— Ты нас выгоняешь?
— Я предупреждала, что не согласна с этим цирком у себя дома. Не нравится — собирайте вещи.
Она посмотрела на мужа. Он отвёл глаза.
— Слава?
Он не сказал ничего.
Утром Аня проснулась раньше всех. В комнате было душно, пахло старым деревом и чем-то кислым. Малыш тихонько посапывал рядом, его крошечная ручка лежала у неё на груди. Она осторожно убрала её, села на краешек дивана и посмотрела в потолок. В голове было пусто.
Из кухни раздавался звук кипящего чайника, шуршание газетных страниц. Аня набросила халат и вышла.
— Доброе утро, — сказала она.
Свекровь сидела за столом с газетой, скрестив руки.
— Вот что, Аня, — начала та, даже не взглянув на неё. — Надо решать. Вечером мой сын вернётся, и я хочу, чтобы ты мне сказала, как долго ты ещё планируешь здесь жить.
— Слава и я семья, — тихо сказала Аня.
— Семья? — свекровь хмыкнула. — Ты сюда пришла с младенцем, без жилья, без работы. Думаешь, я на это подписывалась?
— Куда ты предлагаешь мне уйти?
— Меня это не волнует, — свекровь отложила газету. — Но сегодня вечером здесь должно быть тише.
Аня стояла молча. Ни одной эмоции.
Она зашла в комнату, достала телефон и набрала подругу.
— Юль, ты не занята?
— Нет, что случилось?
— Можно к тебе?
Юля не спрашивала лишнего.
К вечеру чемодан был собран. Несколько пакетов с детскими вещами, сумка с документами, коробка со смесью и подгузниками. Слава пришёл с работы, увидел вещи и сник.
— Ты серьёзно?
— Да, Слав.
Свекровь молча смотрела на них из кухни. В её глазах было что-то похожее на удовлетворение.
— Ну раз решила — удачи, — только и сказала она.
Слава проводил их до выхода. Не обнял, не сказал, что любит.
Прошло три месяца.
Аня жила в маленькой съёмной квартире на окраине города. Однокомнатная, но своя. Малыш подрос, начал улыбаться, узнавать её голос. Она привыкла к бессонным ночам, к тому, что всё держится только на ней.
Юля помогала с покупками, иногда сидела с малышом, пока Аня бегала на подработки. Не сладко, но и не страшно.
Слава звонил редко. Первые пару недель приезжал, привозил что-то для ребёнка — то пелёнки, то пачку смеси. Потом его визиты стали реже.
В один из вечеров Аня засыпала, когда телефон завибрировал.
— Привет, — голос у него усталый.
— Привет.
— Как вы?
— Хорошо.
— Я… долго думал. Мне мама сказала, что так, наверное, будет лучше.
Аня молчала.
— Она считает, что ты справишься сама, раз так решила.
— Это она решила, Слав. Ты просто согласился.
Тишина.
— Может, когда-нибудь попробуем снова? — пробормотал он.
Аня посмотрела на спящего сына.
— Нет, Слава.
Он что-то хотел сказать, но передумал.
— Ну… тогда береги себя.
— Ты тоже.
Она положила телефон и посмотрела в окно.
Там, за стеклом, шумел город, куда-то спешили люди, светились окна в чужих домах.
Аня наклонилась и поцеловала сына в тёплый лоб.