Ольга медленно опустилась в кресло, не в силах оторвать взгляда от экрана телефона. Случайное сообщение, всплывшее в уведомлениях мужа, пока тот был в душе, разрушило её мир: «Витенька, не забудь завтра забрать Машеньку из музыкальной школы. Целую, твоя Л.»
Тридцать лет совместной жизни пронеслись перед глазами, словно кадры старого кино.
Все эти командировки, внезапные задержки на работе, срочные встречи… Как она могла быть такой слепой?
— Оля, что с тобой? Ты такая бледная, — Виктор появился в дверях, вытирая мокрые волосы полотенцем. — Что случилось?
Она молча протянула ему телефон. Виктор замер, и полотенце выпало из его рук.
— Я могу всё объяснить… — начал он, но Ольга резким жестом остановила его.
— Тридцать лет, Витя. Тридцать лет ты лгал мне в глаза, — её голос дрожал, но она пыталась сохранять самообладание. — Кто эта Л.? И кто такая Машенька?
Виктор тяжело опустился на диван:
— Лариса… И наша дочь…
Ольга почувствовала, как комната закружилась:
— Сколько… сколько лет существует эта семья?
— Пятнадцать, — прошептал Виктор, не поднимая глаз.
— Пятнадцать лет… — эхом повторила Ольга. — А мама… она знала?
Виктор молчал, и это молчание сказало больше любых слов. Ольга вспомнила все те случаи, когда свекровь странно себя вела: обрывала разговоры при её появлении, избегала определённых тем.
— Господи, так вы все… все эти годы… — она задыхалась от подступающих рыданий. — А я-то думала, почему она последние годы всё чаще говорила мне найти хобби, завести подруг, стать более независимой.
Виктор попытался подойти к ней:
— Оля, послушай…
— Не подходи ко мне! — она отпрянула, словно от заразного человека. — Тридцать лет. Я посвятила тебе тридцать лет своей жизни. Я строила нашу семью, наш дом. А ты… ты создал целую параллельную жизнь!
Ольга поднялась и начала механически собирать вещи в сумку. Руки дрожали, но она не могла оставаться здесь ни минуты. Каждый предмет в этом доме, каждая фотография на стенах теперь казались фальшивкой, декорацией в каком-то жутком спектакле.
— Куда ты собралась? — Виктор попытался остановить её. — Давай поговорим спокойно.
— Спокойно? — горько усмехнулась она. — И как ты себе представляешь этот «спокойный» разговор? «Дорогая, извини, что у меня есть вторая жена и дочь, давай обсудим это за чашечкой чая»?
В этот момент телефон зазвонил. На экране высветилось имя свекрови.
— Как кстати, — Ольга ответила на вызов. — Здравствуйте, Мария Петровна. Решили проверить, не раскрылся ли ваш семейный секрет?
На другом конце провода повисла тяжёлая пауза.
— Олечка… — голос свекрови дрожал. — Я еду к вам. Нам нужно поговорить.
— О чём? О том, как вы все эти годы смотрели мне в глаза и лгали? Как приходили к нам на праздники, зная о другой семье? О другой внучке?
— Прошу тебя, выслушай меня. Я должна всё объяснить.
Ольга посмотрела на часы — почти полночь.
— Знаете что? Приезжайте. Я хочу услышать, как вы объясните предательство, длившееся пятнадцать лет.
Виктор всё это время стоял, прислонившись к стене, словно боялся упасть.
— Оля, может, не стоит сейчас.
— Стоит, Витя, очень даже стоит. Пусть приезжает. Я хочу знать всю правду. Каждую грязную деталь вашего обмана.
Через сорок минут раздался звонок в дверь.
На пороге стояла Мария Петровна — растрёпанная, без привычного макияжа, с покрасневшими глазами.
— Проходите, — Ольга отступила в сторону. — Присаживайтесь. Расскажите, как вам удавалось все эти годы так искусно лгать.
Мария Петровна села в кресло, нервно теребя край шарфа. Её взгляд метался между сыном и невесткой, словно она искала нужные слова.
— Олечка, я знаю, что нет такого оправдания, которое могло бы… — начала она, но Ольга перебила её:
— Вы правы. Нет такого оправдания. Но я хочу знать — почему? Почему вы позволили этому случиться? Почему не остановили его?
Свекровь глубоко вздохнула:
— Я узнала случайно, десять лет назад. Виктор тогда сильно заболел, я приехала к нему в офис с лекарствами, и там… там я встретила её. Ларису. С маленькой девочкой.
Ольга почувствовала, как её затошнило:
— И что же, вы просто… смирились с этим?
— Нет! — Мария Петровна наклонилась вперёд. — Я была в ужасе. Кричала на него, требовала положить конец этому безумию, даже угрожала рассказать тебе.
— Но не рассказали.
— Витя умолял меня. Говорил, что не может бросить ребёнка, что запутался… — старушка всхлипнула. — А потом я начала навещать Машеньку. Она такая светлая девочка, такая одарённая.
— Замолчите! — Ольга вскочила. — Не смейте говорить мне о талантах этого… этого ребёнка! Вы предали меня. Все вы!
Виктор, до этого молчавший, вдруг произнёс:
— Я любил тебя, Оля. Правда любил.
— Любил? — она рассмеялась, и этот смех был страшнее любого крика. — А её? Её ты тоже любил? Или это была просто интрижка, которая растянулась на пятнадцать лет?
— Я не знаю… — он опустил голову. — Всё так сложно…
— Сложно? — Ольга подошла к нему вплотную. — Знаешь, что действительно сложно? Тридцать лет просыпаться рядом с человеком, готовить ему завтрак, заботиться о нём, поддерживать во всём… А потом узнать, что всё это время он жил двойной жизнью. Вот это действительно сложно!
В комнате повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь тиканьем старых настенных часов — свадебного подарка от свекрови. Ольга внезапно осознала, что даже этот подарок теперь кажется ей издёвкой.
— Я хочу их увидеть, — неожиданно заявила она.
— Что? — Виктор поднял голову.
— Я хочу увидеть твою вторую семью. Прямо сейчас.
— Оленька, сейчас ночь, — попыталась возразить свекровь.
— Мне всё равно! — отрезала Ольга. — Тридцать лет ночей я прожила во лжи. Хватит! Витя, звони своей… Ларисе. Пусть приезжает. С дочерью.
Виктор побледнел:
— Но…
— Звони! Или я сама найду их. Поверь, я найду способ.
Дрожащими руками он достал телефон и вышел в другую комнату. Через несколько минут вернулся:
— Они… они приедут через час.
Этот час показался Ольге вечностью. Она сидела в кресле, уставившись в одну точку, пока свекровь пыталась что-то объяснить, а Виктор нервно расхаживал по комнате.
Звонок в дверь прозвучал как удар грома.
Ольга сама пошла открывать. На пороге стояла элегантная женщина лет сорока пяти и девушка-подросток — точная копия Виктора в молодости.
— Здравствуйте, — тихо произнесла Лариса. — Я…
— Проходите, — перебила её Ольга. — Давайте познакомимся. Я та самая первая жена вашего… нашего мужа. Тридцать лет совместной жизни, между прочим.
Девочка испуганно прижалась к матери:
— Мама, что происходит?
Ольга внимательно разглядывала девочку, отмечая знакомые черты: нос и разрез глаз — точь-в-точь как у Виктора, а вот улыбка, даже сейчас испуганная, — определённо от матери.
— Присаживайтесь, — голос Ольги звучал неестественно спокойно. — Машенька, верно? Я слышала, ты занимаешься музыкой.
Девочка кивнула, всё ещё держась за руку матери. Лариса выглядела растерянной, но держалась с достоинством:
— Ольга Александровна, я понимаю ваши чувства.
— Правда? — Ольга горько усмехнулась. — Сомневаюсь. Вы ведь знали о моём существовании с самого начала, не так ли?
Лариса опустила взгляд:
— Да.
— И вас это не волновало? Строить своё счастье на чужом горе?
— Мам, — внезапно подала голос Маша, — ты говорила, что папа в разводе…
В комнате повисло гробовое молчание. Виктор, стоявший у окна, резко обернулся:
— Что?!
Лариса побледнела:
— Маша, подожди…
— Ты сказала, что они давно развелись, просто не афишируют это! — в голосе девочки звенели слёзы. — Ты меня обманула?
Ольга почувствовала, как её охватывает истерический смех:
— Какая ирония! Оказывается, ложь в вашей семье передаётся по наследству!
Мария Петровна попыталась вмешаться:
— Может, не стоит при ребёнке.
— А когда стоило? — взорвалась Ольга. — Когда нужно было сказать правду? Пятнадцать лет назад? Десять? Или, может быть, вчера? Вы все здесь по уши в лжи! Все до единого!
Маша внезапно вырвала руку из материнской ладони и бросилась к выходу. Лариса метнулась за ней:
— Маша, подожди!
Виктор дёрнулся было последовать за ними, но Ольга преградила ему путь:
— Нет уж, останься. Ты достаточно набегался между двумя семьями. Пусть теперь они почувствуют, каково это — когда рушится идеальная картина мира.
Лариса вернулась через несколько минут, одна:
— Она уехала на такси к подруге. Не хочет никого видеть.
— Добро пожаловать в реальность, — горько произнесла Ольга. — Теперь и ваша дочь знает, что значит быть обманутой близкими людьми.
Она подошла к серванту и достала старый фотоальбом:
— Знаете, я тут подумала… Все эти совместные фотографии, улыбки, праздники — всё это было фарсом. А я-то, дурочка, специально готовила твои любимые блюда, когда ты «задерживался» на работе. Небось, ужинал у своей второй семьи?
Виктор молчал, опустив голову. Лариса стояла у стены, обхватив себя руками:
— Я не горжусь тем, что случилось. Но я действительно любила его.
— Любили? — Ольга резко повернулась к ней. — А я, по-вашему, нет? Тридцать лет любви — это для вас ничего не значит?
Мария Петровна попыталась взять Ольгу за руку:
— Девочка моя…
— Не смейте! — Ольга отдёрнула руку. — Не смейте называть меня «девочкой»! Вы предали меня не меньше, чем он. Все эти годы вы приходили ко мне, ели за моим столом, принимали мою заботу и всё это время знали!
Она подошла к окну, глядя на ночной город:
— Знаете, что самое страшное? Я всегда гордилась нашей семьёй. Считала, что мы — пример для других. Когда подруги жаловались на неверных мужей, я думала: «Как хорошо, что у меня не так». А оказалось… оказалось, что я просто была слепой дурой.
Виктор наконец поднял глаза:
— Оля, я знаю, что совершил непростительное…
— Непростительное? — она повернулась к нему. — Это даже близко не описывает то, что ты сделал. Ты украл у меня тридцать лет жизни. Годы, которые я могла провести с человеком, который действительно любил бы меня. Только меня.
Лариса вдруг разрыдалась:
— Я тоже жертва. Он говорил, что разведётся, что мы будем настоящей семьёй.
— Замолчите! — резко оборвала её Ольга. — Вы не жертва. Вы сознательно шли на это. Каждый день, каждый год вы делали выбор оставаться любовницей женатого мужчины.
Виктор попытался вмешаться:
— Не говори так.
— А как мне говорить? — Ольга повысила голос. — Может быть, мне стоит поблагодарить вас всех за этот великолепный спектакль? За то, что так мастерски водили меня за нос?
Она подошла к книжному шкафу и достала толстую папку:
— Вот, смотрите — наши документы. Тридцать лет совместно нажитого имущества. Квартира, дача, машины — всё пополам. Интересно, а что у вас там, Лариса? Тоже есть недвижимость, записанная на вас?
Лариса побледнела:
— Я… у нас квартира…
— Прекрасно! — Ольга хлопнула в ладоши. — Значит, будет что делить. Надеюсь, вы не думали, что я просто тихо исчезну? О нет, теперь начнётся самое интересное.
Мария Петровна встала:
— Олечка, может, не стоит.
— Стоит, мама. Очень даже стоит, — Ольга намеренно выделила слово «мама». — Вы же сами учили меня, что семью нужно защищать. Вот только свою семью вы почему-то защищали за счёт моей.
Она достала телефон:
— А сейчас я вызову такси. Поеду к подруге.
А завтра с утра — к адвокату. И вот тогда мы поговорим всерьёз. Обо всём: о разделе имущества, о компенсации морального вреда, о том, сколько стоит предательство длиною в тридцать лет.
Виктор заметно побледнел:
— Оля, может, не стоит торопиться с адвокатами…
— А когда, Витя? Когда настанет подходящий момент? Может, подождём ещё лет пятнадцать? — Ольга достала чемодан и начала укладывать вещи. — Знаешь, что самое страшное? Я всегда удивлялась, почему у нас нет детей. Помнишь, как ты говорил: «Всему своё время, ещё успеем»? А сам в это время растил дочь в другой семье.
Лариса, всё ещё стоявшая у стены, тихо сказала:
— Я не хотела причинять тебе боль…
— Правда? — Ольга замерла и пристально посмотрела ей в глаза. — А как вы представляли конец этой истории? Что я никогда не узнаю? Что умру в счастливом неведении, а вы придёте на мои похороны как «коллега мужа»?
Мария Петровна попыталась помочь Ольге с вещами:
— Может, поживёшь у меня первое время?
— У вас? — Ольга горько рассмеялась. — В доме, где каждый угол пропитан ложью? Где вы принимали свою «вторую» внучку, пока я была на работе? Нет уж, спасибо, обойдусь.
Она застегнула чемодан и выпрямилась:
— Знаете, что я поняла сегодня? Все ваши разговоры о семейных ценностях, верности, честности — это просто слова. Красивые слова, за которыми скрывается уродливая правда.
В этот момент телефон Ларисы зазвонил. Она вздрогнула, глядя на экран:
— Это Маша… Она не хочет возвращаться домой. Говорит, что больше не может нам верить.
— Какая ирония, — усмехнулась Ольга. — Теперь вы знаете, каково это — когда рушится доверие. Только для меня это тридцать лет жизни, а для неё — пятнадцать.
Ольга взяла чемодан и направилась к выходу. У двери она остановилась и, не оборачиваясь, произнесла:
— Знаете, я часто представляла, как мы встретим старость. Думала, будем сидеть с Витей в креслах-качалках на веранде нашей дачи, пить чай и вспоминать прожитые годы… — её голос дрогнул. — А теперь мне кажется, что я прожила чужую жизнь. Поддельную.
Виктор сделал шаг вперёд:
— Оля, позволь хотя бы отвезти тебя…
— Не смей! — она резко обернулась. — Не смей делать вид, что заботишься обо мне. Ты заботился о двух семьях тридцать лет, хватит.
Лариса всхлипнула:
— Маша не отвечает на звонки… Что мне делать?
— Спросите у свекрови, — ядовито посоветовала Ольга. — Она великолепно умеет хранить секреты и давать советы. Правда, Мария Петровна?
Старушка опустилась в кресло, закрыв лицо руками:
— Господи, что же мы наделали…
— Вы? Вы просто были верны своему сыну. Как и положено хорошей матери, — горько усмехнулась Ольга. — А я была верна мужу. Который оказался предателем.
В прихожей раздался звонок — приехало такси. Ольга открыла дверь и, прежде чем выйти, сказала:
— Завтра мой адвокат свяжется с вами. И да, Витя, можешь не беспокоиться — я не буду молчать. Пусть все узнают, какой ты на самом деле примерный семьянин.
Дверь захлопнулась, и в квартире повисла гнетущая тишина. Лариса продолжала звонить дочери, Виктор застыл у окна, глядя, как такси увозит его жену, а Мария Петровна тихо плакала в кресле.
Тридцать лет совместной жизни закончились за одну ночь. И никто из них не знал, что будет дальше.